Х Х Х
Первый день двадцать первого века.
Мы вошли в него тихо, как в реку
С неизведанным, каверзным дном.
Может, отмель, а может, и омут.
Те, кто в нем, в двадцать первом, утонут,
Как нарочно, твердят об одном:
— Мы достигли, дожили, доплыли!
...Батареи пощупав (теплы ли?),
С умиленьем жуют колбасу.
А над ними смыкаются воды
Ядовитого нового года,
Где их точно от жизни спасут.
01.01.2001
Х Х Х
Настолько мы друг с другом откровенны,
Что кажется — еще чуть-чуть, и вены
Н.Смирнова
Настолько мы друг с другом откровенны,
Что кажется — еще чуть-чуть, и вены
Порежем, кровь свою перемешаем...
— А для того ли дадена душа им? —
Скептически промолвит с неба Вега,
Ночной свидетель нашего побега
Друг к другу от себя, затем обратно.
...Подарит самогонный аппарат нам
Веселый и практичный дядя Шура,
Уверенный вполне, что пуля — дура,
А всяческие тонкие моменты
Приличны ныне разве что студентам,
В то время как порядочные люди...
Но — пальцами указывать не будем.
А мы опять глупы и откровенны.
Нет, видно кто-то дал по голове нам,
По сердцу, по уму и паре почек —
Наверное, не ставили чтоб точек
Там, где уместней будет запятая.
...Друг друга откровенностью пытая,
Мы топчемся по мартовскому снегу,
А вслед нам недовольно смотрит Вега
И дядя Шура толстым пальцем тычет:
Мол, погляди, у этих — только вычет.
Начисленно им было на копейку,
Зато долгов... Давай, старушка, пей-ка!
И чокнувшись рюмашкой со звездою,
Он в ночь уйдет выращивать надои,
Рубить поля, жечь льды и штопать груши.
Нам больше не придется его слушать,
Но все же надо йодом смазать вены,
Тем более, что так обыкновенно
И страшно разбавляем кровь слезами,
Не сдав последний в Вечности экзамен.
19.06.2001
Х Х Х
Чуть кисловатый вкус банальности,
Слегка приправленный резиной...
Сбежав из ветхих коммунальных стен,
Мы добрели до магазина
Как до последнего прибежища
Взыскующих иного града.
Так почему же ты не ешь еще
Всего, чему печенка рада?
Что, неужели опечалена
Тому, что дальше нету хода?
Ты вспомни, что наобещали нам,
И, как положено, три года
Мы ждали, и жевали яблоко,
И в скуке примеряли маски,
И очень скоро ты озябла, как
Изгнанник-воробей из сказки.
Но двадцать пятым кадром все-таки
Нам иногда крутили небо,
А мы и не глядели под ноги,
Ни льда не видели, ни снега.
Теперь уже из сна не выпрыгнуть —
Увяз в резине птичий палец.
Фигурки наши будут хитро гнуть
Те самые — они остались
Внутри. А если хочешь выбежать
Из мглы на травяное поле,
Тогда не надо в этой глыбе жить,
Где лишь резина вместо боли.
25.07.2001
Х Х Х
О, эта тихая жалость к себе,
Запах задутой свечи...
Пены засохшей следы на губе
Напоминают: "Молчи!"
Слишком опасное можешь сказать,
Слишком ненужное. Но
Все-таки чьи-то слепые глаза
Видят тебя сквозь окно,
Видят сквозь ночь, пустоту и пургу,
Видят сквозь центнеры плит.
Ну а чего я сказать не могу,
Просто под утро болит.
08.12.2001
Х Х Х
Мне тоже было семнадцать лет
И тоже я был дурак,
И рвал на части входной билет,
Впуская под сердце мрак.
И мрак сгущался, плотнел, твердел,
А я и не замечал.
Крутясь в карусели важнейших дел,
Я сам себе обещал,
Что непременно сорву звезду
С высоких и злых небес,
Уж если не в этом, так в том году
Осилю Атлантов вес.
...За все приходится нам платить.
За дурость, увы, вдвойне.
Что толку глупого колотить?
Ведь он до сих пор во мне.
Сидит во мне шебутной юнец,
Поднявший щенячий хвост,
Мечтает допрыгнуть он наконец
До сладких и спелых звезд.
Давно уж я с мрака сдираю лак
И душу мочалкой тру,
Но вычесть его — и белый мой флаг
Заплещется на ветру.
15.12.2001
© Виталий Каплан