Виталий Каплан
О переводе стрелок
(Рецензия на роман Бориса Тараканова и Антона Фёдорова "Колесо в заброшенном парке")
Не так много в наше время издаётся книг, которые было бы просто приятно читать. Речь даже не о литературном мастерстве, тонкости идей или "встроенности в контекст мировой культуры". Всё это может присутствовать, вот только радости от чтения не будет. Как пищевые концентраты - питательно, полезно, но безвкусно.
Роман Тараканова и Фёдорова вкусен. Насколько уж питателен, насколько неидеален - об этом чуть позже, но вкус, несомненно, имеется. Авторам удалось рассказать захватывающую историю, в равной степени интересную как взрослой, так и подростковой аудитории - и при том выдержать свою тональность, не скатиться к дешевым приемам, которыми частенько достигается занимательность. В романе происходит немало грустных, даже трагических событий, но нет ни малейшего налёта "чернухи", нет пошлости, нет депрессивного настроения - увы, столь свойственного нашей современной "высокой" прозе*.
Думаю, нет смысла детально пересказывать сюжет. Замечу только, что действие раскидано в пространстве и во времени - Венеция и Вена XVIII века, Москва, Венеция и Пиза века XXI. Среди героев - современные московские школьники и итальянские дети из XVIII века, археологи и историки, чекисты и масоны, музыканты и священники... И есть ещё один герой, не сразу, быть может, заметный - это Музыка. Искусство, которым дышит и юный, и повзрослевший композитор Виральдини. Искусство, которое в тексте становится чем-то большим, нежели просто искусство - с одной стороны, в этой музыке оказываются зашифрованы некие глубочайшие тайны мироздания (что и составляет основную интригу сюжета), а с другой - музыка формирует душу Антонио Виральдини, центрального героя романа.
Книга начинается с посвящения Владиславу Петровичу Крапивину, открывшему авторам Дорогу. И действительно, "Колесо в заброшенном парке" выдержано в духе крапивинской литературной традиции. Дело не только в том, что стержнем и повествования, и главного конфликта стала крапивинская идея Великого Кристалла, коим (согласно этой идее) является вселенная. Равно как идея Командорства, защита детей вообще и детей-"койво" в частности. Не менее важно, что и эстетика романа совершена крапивинская. Заброшенные рельсы, стрелки, семафоры, шлюзы канала "Москва-Волга", высокие травы, жаркое лето, ощущение встающей на горизонте тайны, растворённая в тёплом воздухе тревога... По отдельности каждый из этих элементов вполне обычен, но, соединённые в одно художественное целое, они и образуют ту характерную эстетику, что отличает книги Командора. "Колесо в заброшенном парке" написано красками его палитры. Ощущение это настолько сильное, что кажется - если бы на обложке стояла фамилия Крапивин, большинство читателей и не заметили бы разницы. Действительно, это хорошая крапивинская вещь. Более того, пожалуй, будет получше некоторых современных произведений этого писателя - тех, где слишком уж заметна горечь и ощущение безысходности.
Несколько лет назад мне уже приходилось писать о "крапивинской традиции" в литературе, и я отмечал, что традиция эта не слишком преуспела. Талантливые авторы, начинавшие писать в духе "крапивинизма" (Лукьяненко, Больных и др.) довольно скоро выламываются из неё, находят свою дорогу. Их творчество по-прежнему может многое роднить с крапивинскими книгами (и более широко - с крапивинским мироощущением), но всё-таки в главном они уходят. Бессмысленно ставить вопрос, лучше или хуже у них получается. Главное, что по-другому. Те же авторы, что старательно копируют крапивинскую стилистику, крапивинское построение сюжета, крапивинские идеи и проч. - они настолько несостоятельны в профессиональном отношении, что и говорить не о чем. Не литература это.
А вот книга Тараканова и Фёдорова (как и первая книга Тараканова в соавторстве с Сергеем Галихиным "Кольцо времени") - это пример того, что и в русле крапивинской традиции могут появляться тексты, вполне сопоставимые с оригиналом. Как известно, "каждый пишет, как он дышит". И если потенциально талантливый автор совершенно искренне дышит "по-крапивински" - у него и текст выйдет талантливый. Не потому, что "по-крапивински", а потому, что искренне и честно. Не тужась, не имитируя, не рассчитывая на лавры - а просто потому, что сердцем писалось.
Но "Колесо в заброшенном парке" нельзя назвать стопроцентной калькой крапивинских произведений. Хоть и катится это "Колесо" по крапивинским рельсам, но всё же оно изгибает рельсы в свою сторону. В романе есть моменты, которые Владислав Петрович вряд ли бы затронул.
Прежде всего, это музыкальная тема. Не сказать, чтобы Крапивина она совсем не волновала, что он не использует её в качестве декораций (вспомним "Болтик", частично - "Колыбельную для брата"), но всё же в музыке он дилетант. А Тараканов с Фёдоровым - профессионалы. Поэтому в их романе музыка служит чем-то большим, нежели просто фоном, декорацией. Подобно тому, как в книгах Крапивина шпаги и паруса - тоже нечто большее, чем "иллюстративный ряд". Музыка с самого раннего детства формирует судьбу Антонио Виральдини, музыка вторгается в жизнь ранее равнодушного к ней студента Вовки Шубова. Музыка обретает в романе некое мистическое звучание. В тексте отчётливо проводится мысль, что, к примеру, хор - это не просто коллектив одновременно и слаженно поющих людей. Начиная с какого-то момента хор становится единым духовным организмом, людские души соприкасаются не только друг с другом, но и с высшими силами... Вряд ли о таком можно писать, зная предмет со стороны.
Второе отличие - это психология взрослых героев. У Крапивина силовой центр произведения - герои-дети. Всё в тексте работает на их образы. Взрослые в крапивинских книгах, что ни говори, играют всё-таки служебную роль - ибо через взаимодействие с ними показаны дети. Это верно даже в тех случаях, когда формально главный герой - взрослый ("Голубятня на жёлтой поляне", "Сказки о рыбаках и рыбках", "Помоги мне в пути"). Взрослый герой там интересен прежде всего в плане своего общения с детьми. Он никогда у Крапивина не бывает самодостаточным - т.е. интересным для автора вне "детского" контекста. Это можно воспринимать как недостаток крапивинских книг, но, по-моему, просто такова их особенность. Нельзя объять необъятное. Крапивин прежде всего пишет о детях, дети ему интереснее как литературные персонажи. Ну вот такой он автор, и глупо требовать от него проявлять не меньшее внимание к взрослым, или к носорогам, или к угрозе тепловой смерти Вселенной, или к проблеме деструкции массового сознания, или...
Так вот, взрослые герои у Тараканова с Фёдоровым (Стас, Вовка, Виральдини-взрослый) интересны не менее, чем мальчишки Бурик и Добрыня. Причём интересны не только в роли защитников детей, но и сами по себе. Интересно, как они общаются между собой и с окружающими, интересен их язык, интересна их внутренняя реакция на происходящие события. И это при том, что авторы намеренно избегали какой-либо "интимной" тематики (а ведь это самый простой и эффектный способ показать "тонкую и противоречивую натуру" взрослого героя). Но и использовавшихся красок более чем хватило. Взрослые тут, конечно, далеко не идеальны, это менее всего рыцари без страха и упрёка. Они зачастую бестолковы, хвастливы, самонадеянны и поверхностны. Они любят вкусно поесть и правильно выпить. Они - живые люди, с которыми мне было бы интересно и в жизни пообщаться.
Тем не менее, влияние крапивинской традиции чувствуется и здесь. Каждому взрослому герою, едва только он появляется в повествовании, сразу же можно выставить этическую оценку в двоичной системе. Единица или ноль. Хороший-плохой. Хороший - не означает, конечно, идеальный, а плохой - не синоним Абсолютного Зла. Но тем не менее система распознавания "свой-чужой" действует безотказно. Пожалуй, единственный взрослый персонаж, который в этическом плане трудно предсказуем - это спившийся музыкальный критик Харченко. Он, конечно, фигура побочная, проходная, но всё-таки это - авторская удача. Герой, от которого не знаешь, чего ждать, всегда интереснее.
Нельзя не упомянуть о "кулинарной" линии романа. Конечно, делаю я это с некоторой улыбкой, нельзя же всерьёз причислять это к литературным достоинствам. Тем не менее гастрономический фон придаёт тексту некий особый шарм (и как тут не вспомнить вкусные прологи из романа Сергея Лукьяненко "Спектр"...). Может быть, со строго профессиональной точки зрения здесь имеется некий перебор - в тексте вообще есть неоправданные длинноты, излишние описания. Но, однако же, если бы я собирался ставить в своей рецензии точку, то закончил бы её фразой: "читать эту книгу на голодный желудок может лишь законченный мазохист".
Однако напишу ещё пару абзацев. Может, это и прозвучит диссонансом к моей мажорной мелодии, но всё-таки хотелось бы, чтобы следующие книги Тараканова и Фёдорова стали уже менее крапивинскими. Да, плыть в русле традиции - это, конечно, здорово, но вспоминаются слова Циолковского про Землю как колыбель человечества. Борис и Антон - авторы хоть и начинающие, но с немалым жизненным опытом, им есть что сказать своего, они и в мировоззренческом плане на многое смотрят иначе, нежели Крапивин. Так стоит ли им и дальше писать "крапивинские" романы? Разумеется, те всё равно окажутся востребованными, немало ведь народа "подсело" на Крапивина и с радостью станет читать нечто подобное - тем более, если это "нечто" ещё и написано недурственно. Но будет ли это хорошо для Литературы? Может быть, она, Литература, помимо крапивинской, нуждается ещё в таракановской и фёдоровской традициях? Не потому, что крапивинская хуже. Не за тем, чтобы с нею спорить. Просто хотелось бы добавить литературному Кристаллу новую грань.
Авторы, по-моему, сейчас стоят на перепутье - либо они и дальше станут писать стильные крапивинские тексты (а по мере набития руки это будет всё легче и легче), либо всё-таки сумеют перевести на своём пути стрелку и поедут уже по другим рельсам - по тем, которые проложат сами. Туда, куда им надо. Трудно сказать, как у них получится. Может быть, лучше. Может, хуже. Главное - чтобы по-своему.
Сентябрь 2004
* Даже то, как издана книга (формат, замечательные иллюстрации Евгении Стерлиговой, нотное приложение и аудиодиск) говорит о "лица не общем выраженье". Пожалуй, в России фантастическая книга так ещё ни разу не издавалась.