ЗЕМЛЕДЕЛЬЦУ
Не вспоминай о том, что чисто поле
Засеяно драконьими зубами,
И на губах своих крупинки боли
Не замечай. Сходи-ка лучше в баню.
Отмоешься от праха и от пота
(Что говорить — нелёгок хлеб насущий),
Забудешь ежедневную охоту,
Которая чего-то там не пуще,
Возможно, сна. Нет, кажется, неволи.
...Драконьи зубы маскируя в зёрна
И добывая хлеб трудом упорным,
Не вспоминай, почём досталось поле.
01.01.96
ГОЛУБЯТНЯ
Голубятня из обшарпанной фанеры.
Понаписано на стенках всякой дури.
Пацаны имеют скверные манеры —
Все, как есть, ругаются и курят,
И кораблики по лужам не пускают
(Перед девками срамиться не хватало!)
Свежекупленные "Шарпы" и "Акаи"
Убедительнее всякого Кристалла.
Крутизну ловя в подъездах и подвалах,
Пацаны уныло травят анекдоты,
Ну, а после расползаются устало
И мечтают, что придёт однажды кто-то,
Тихим словом отворив стальные двери,
Уведёт их вдаль, на жёлтые поляны...
Очень хочется в такое им поверить,
Хоть на миг услышать звон стеклянный.
И звенит, звенит стекло — хана окошку.
(Чей-то папа, взяв ремень, предпримет меры).
...Скучен мир. Горяч асфальт. Криклива кошка.
Голубятня из обшарпанной фанеры.
03.01.96
Х Х Х
памяти Иосифа Бродского
И правда — неприятности у Вас
случаются обычно в январе и
В последних числах. Беспристрастный глаз
В том отыскал бы логику. Скорее,
Женскую.
С гражданкою Судьбой
Вы отношенья выясняли долго,
а результат — неясен.
Зверобой
Заварен в чай задумчивому волку
С рубцом на брюхе...
Но какая связь
С отбытием туда, где ни дорог нет,
Ни верстовых столбов?
Вы тоже грязь
Месили? Но, как видите, не дрогнет
Она (я намекаю на Судьбу).
Хотя ещё осталась вероятность, —
Что та Звезда, которую во лбу
Вы чуяли,
проплавит всё же пятна
Безглазой тьмы, где не помогут Вам
Античные резиновые боги.
Но дальше Слово будет не словам.
Лишь только б удержаться на пороге.
04.02.96
Взгляд с обрыва
Блестит под солнцем старая река
Осколками дешевого стекла.
Забыла, как небесная рука
По плоскости лесов ее вела.
Излучины свивались в письмена,
В созвучия подобранных слогов...
Но обмелела к старости она,
Куда ей до песчаных берегов...
Все позади — и звон апрельских льдин,
И лодок беспокойные пути.
Исход оставлен ей всего один —
Под жадным солнцем к вечности ползти
И протекать в полотна чудаков
На пыльном и бескрайнем чердаке.
Ну что еще сказать — удел таков.
Была река, а стала — "о реке".
13.07.96
Х Х Х
Любопытная комета
Все вилась вокруг Земли,
Изучала... Только нету
Интересного в пыли.
Что там? Реки собирались
Выходить из берегов,
Президенты разыгрались,
Не вылазя из долгов,
Сочинялись на потребу
Идиотские стихи,
Дураки глядели в небо,
Бесприютны и тихи.
Спьяну резались народы,
Или резались в козла,
Поедая бутерброды,
Пленники империй зла.
Ей, понятно, надоело
(Слишком много суеты)
Наблюдать такое дело
С обалденной высоты.
И комета вдаль умчалась,
Помахавши нам хвостом.
Что ж, хорошее начало.
Посмеемся ли потом?
14.07.96
Х Х Х
Ну где еще осталась тишина?
И есть ли те бескрайние сады,
Где раненному уху не слышна
Чудовищная музыка беды?
Я часто убегал в сосновый лес,
Где вроде бы начало всех начал,
Но даже там тупой свинцовый блеск
Меж ягод земляники различал.
Я внутрь себя поспешно уходил,
Гляделся в зеркала своей души.
Оттуда ухмылялся крокодил,
Шипя: "Не купишь рая за гроши."
Мне снится иногда — я грудью рву
Гнилую сеть, достойную огня,
Шагаю в порыжевшую траву —
И та же боль вливается в меня.
Беды щемящий комариный звон
Доносится ко мне во всех сторон,
И в паутине собственной вины
Не различить блаженной тишины.
Куда бежать, когда внутри темно?
Не отыскать пути в слепой ночи.
Лишь бабочка, влетевшая в окно,
Дрожит и вьется огоньком свечи.
14.07.96
Х Х Х
Вьются июльские мухи,
Бьются они о стекло.
Видно, нечистые духи
Плохо выносят тепло,
Вот и стремятся в прохладу
(Ну, по сравненью с жарой).
Нету с проклятыми сладу.
Форточку лишь приоткрой —
Тут же набьются в квартиру
Злобной зудящей толпой.
Все неприятности мира
Станут в момент чепухой.
Нет уж, сюда их не пустим!
Вот и сидим в духоте.
Выбор наш ясен и грустен:
Клякса на мятом листе.
14.07.96
Х Х Х
Последняя вспышка — за ней пустота,
В которую трудно поверить.
Дорога открылась, да только не та.
Вернуться? Но заперты двери.
Последняя вспышка похожа на взрыв —
Свирепа, светла, бесполезна.
Не то что столетние наши костры,
Зажженные кровью железной.
Но если ее хоть чуть-чуть задержать,
На ветер, на смех, на мгновенье —
Бездомные тени, уставши лежать,
В цепные свиваются звенья.
Кто будет во тьме отдыхать на цепи?
Теперь это, впрочем, неважно.
Ты лучше не думай, ты лучше поспи.
Что толку в печали бумажной.
Но если приснится ночной коридор
И вспышка безумного света —
Гони из мозгов неприкаянный вздор.
Не стоит и помнить про это.
14.07.96
Земляничные леса
Земляничные леса,
Я узнаю вас в лицо.
Пусть дороги полоса
Замыкается в кольцо,
Пусть гряда тяжелых туч
Обгрызает горизонт —
Я возьму с собою ключ
И, на всякий случай, зонт.
Земляничные леса,
Вы как солнце мне нужны,
Ваши птичьи голоса
Проникают в мои сны,
Ваших трав ковер густой
Манит вдаль меня и вглубь,
Хоть и слышу я: "Постой,
Разве ты настолько глуп,
Чтобы разум разменять
На какие-то леса?"
То над ухом у меня
Увивается оса.
Ну и ладно, пусть зудит.
Я же не на полчаса,
Я же знаю — впереди
Земляничные леса.
15.07.96
Х Х Х
Восходит над нами двойная беда.
Надолго ль? Боюсь, что уже навсегда.
И черных лучей иссушающий зной
Смеется над серой равниной земной.
За пару минут пролетают года —
И тают в горячей пыли города,
И падают звезды, и гаснет луна,
Вздувается гнойным прыщом тишина.
И мы в тишину, в бесконечность бредем
Под выжженным небом, под черным дождем.
Повисла в зените двойная беда.
А наша звезда? Ни луча, ни следа.
Мы свет ее слабый забыли давно
И шторами вновь затянули окно,
Решили звезду отложить до утра.
А утром открылась двойная дыра.
Двойная дыра и двойная беда,
Двойная и черная антизвезда,
Нелепый и, надо же, сбывшийся сон.
Да только теперь нас не выпустит он.
И что говорить — мы сглупили вдвойне.
Вернется ли наша звезда? Но в окне
Лишь темная пленка, слепая вода,
И в пыльном зените — двойная беда.
16.07.96
Варнавинская элегия
Провинция, куры, сухая жара —
Ну точно в натопленной бане.
Зеленые мухи кружатся с утра,
И хочется скрипнуть зубами.
Но ты не скрипишь, потому что здесь лес,
Врастающий соснами в небо,
И ты не за синею птицей полез,
Не в поисках теплого хлеба.
Здесь хлеб привозной — две с полтиной батон,
Дешевле чуток, чем в столице.
Но вот голоса — слишком горек их тон,
И слишком усталые лица.
Под бешеным солнцем вгрызаются в жизнь.
Им хоть бы на миг удержаться...
Но синяя жилка на шее дрожит,
И наглые мухи кружатся.
Зато не позволит пропасть огород,
Прокормит надежный суглинок,
Природа подкинет порой от щедрот
Орехов, грибов и малины.
И кажется — в небо впадает река,
Пока ты стоишь на обрыве.
Сквозь пальцы пространства текут и века,
И ползают змеи в крапиве.
А кто потерялся в горячей пыли —
Тоску свою лечит петлею.
Но толку? Душа-то все так же болит,
Пускай и гниешь под землею.
А те, кто не вытянул злого туза,
Бутылкой бессмыслицу лечат.
Эффект нулевой, и слезятся глаза,
И льются соленые речи.
О Господи, что с ними станет потом?
Хоть чем-нибудь, да помоги им!
И в сером домишке с надвратным крестом
Неспешно текут литургии.
Соборы здесь были и монастыри.
Да что там, известное дело:
Когда-то взбесились: "Огнем все гори!"
И нынче как раз догорело.
Цветет иван-чай на углях пустырей,
Хохочет воздушная нежить...
Эх, звоном бы! Только вот нет звонарей,
И колокол некуда вешать.
17.07.96
Х Х Х
Ты пленник замнутых пространств
(Чего и сам не знаешь),
Заложник северных ветров
И узник пустоты.
Когда пересекаешь грань —
Пружинит ось земная,
И застывает в жилах кровь.
И это — тоже ты.
Не помня о других путях,
Забыв траву и воду,
Шагаешь молча по камням,
Миры бросая в дрожь.
Ты пуст. Как звать тебя, пустяк?
И это не свобода,
Когда и счет потерян дням,
И неба ни на грош.
...Не бойся влить в свои виски
Волну далекой боли,
Прими и рыжий лунный шар,
И свой предсмертный вой.
Тогда, пройдя сквозь лес тоски,
Найдешь дорогу в поле,
Где вечность и холодный жар
Звезды над головой.
18.07.96
Х Х Х
Сумятица сдавленных слов,
Смятенье невидящих глаз,
Скрещение острых углов —
Все это, конечно, о нас.
Мы заперты в черной дыре,
Мы сплющены тяжестью зла.
Недаром в гнилом октябре
Ласкала нам шеи пила.
И сколько больной головой
О стенки тюрьмы ни стучи —
Не встанет простор полевой,
Звезда не зажжется в ночи.
По всем измереньям земли
Замкнули мы наше кольцо,
И ползая в серой пыли,
Давно потеряли лицо.
А вспомнить — мы тоже, как те,
Виток совершаем второй.
Быть может, в иной пустоте
Откроемся белой дырой,
И белою розой тогда
Распустимся в чьем-то саду,
Где ныне сочится вода
В бессмысленно-темном году.
19.07.96
© Виталий Каплан